Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать... В. Цой (с)
2. Вечность
…И было душно, и было жарко, и было омерзительно. И опора ускользнула из-под ног. А потом… меня понесло куда-то вперёд, и помутившееся зрение внезапно вернулось. И я увидел Её.
Её взгляд был полон упрёка, Её губы горестно изогнулись. Но всё же Она пришла. Она не смогла не прийти.
Даже Она не могла нарушить законы Вселенной.
Её лицо было так близко, что, заглянув Ей в глаза, я словно погрузился в мерцающую антрацитом бездну. Я успел почувствовать быстрое скольженье Её губ – прохладных, но почти человечески нежных – и случайное касание длинных ресниц, и тонкие пальцы на своём затылке, чуть выше петли. И все прежние мои ощущения исчезли, не осталось ни стыда, ни боли – лишь беспредельная радость и нежность, от которых я таял, таял и хотел заплакать – но у меня уже не было плоти, способной разразиться слезами. Я стал легче воздуха, легче ветра, и больше не были властны надо мною года, и расстояния, и тюремные стены…
И был простор, и была вечность, и был ослепительный свет. И солнце, такое огромное, что, казалось, охватило собой почти весь горизонт, явилось передо мной во всей полноте своего недоступного смертным величия. И я летел прямо к нему, летел – крошечной ослепительной искоркой – крошечной, но всё же подобной ему. И, наконец, я достиг этого моря огня, и погрузился в него, и растворился в нём, как капля воды в океане, так что больше уже не мог различить, где оно и где я. И я сам стал бесконечностью, вечным, неизбывным мирозданием, и от этого непривычного, незнакомого, невыносимого счастья перестал сознавать себя и более ничего не помнил…
читать дальшеОчнулся я в совершенно незнакомом месте, на берегу заросшего водорослями озера, на мокром песке. У меня ничего не болело, я не был голоден, и всё же я вновь начал ощущать себя живым человеческим существом. У меня, как прежде, было тело, и кожей я чувствовал лёгкую прохладу свежего, но абсолютно неподвижного воздуха. Более того, я был одет с ног до головы. На мне были тёмный пиджак и тельняшка, которую я так любил носить в бытность мою анархистом. Ремень, на котором я собственноручно повесился, теперь вновь был туго затянут на поясе. Когда я попытался встать, с головы слетела моя старая шляпа, которую я подобрал и тотчас же нахлобучил обратно. Всё говорило о том, что я и не умирал и что всё случившееся мне приснилось. И лишь потусторонний голубоватый свет, неведомо откуда исходящий, и полное отсутствие неба указывали на то, что я попал туда, куда и стремился.
В царство Смерти.
Правда, окинув взглядом окрестности, самой Смерти я не увидел. Равно как и Её Ангелов. Не было вокруг и человекоподобных смертных. Лишь в мутноватой воде величественно скользнула массивная, очень странного вида рыба, а воздухе мимо меня пронеслась огромная, больше моей руки, стрекоза. Гигантские, величиной с собор, папоротники вставали над берегом озера плотной стеной. Куда идти мне теперь и где искать Её? Ни дороги, ни тропы, только кольцо густой, пышной зелени вокруг меня.
И ни одного разумного существа.
Я сорвал с себя шляпу, швырнул её на песок и шлёпнулся рядом. Если бы здесь было хотя бы солнце, способное указать мне путь!.. Но в этом запредельном мире, похоже, не было ни времени, ни направления.
Я сидел, с досады вцепившись себе в волосы, и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Внимательный и заинтересованный. Я медленно обернулся и обнаружил на одном из листьев папоротника упитанного таракана длиной не короче моего среднего пальца, пытливо наставившего на меня немалых размеров усы. Я сгрёб рукой шляпу, снова поднялся и сделал пару шагов к нему. Усы нахально пошевелились. Я усмехнулся:
- Bon jorno, приятель! Ты тоже вроде меня, покойник?
Усы покачнулись.
- И много нас тут? Люди-то есть? – спросил я его, как многие беседуют со встреченной ими кошкой или собакой.
Усы вздёрнулись вверх. Поди пойми, имело ли это движение какое-то отношение к моим словам, и если имело, что значило, нет или да…
- А Смерть ты тут видел, дружище? – задал я самый важный вопрос.
Усы дрогнули и опустились вниз.
- Точно видел? – продолжил я расспросы. – А где?
Усы разошлись в стороны. Затем насекомое развернулось и с обычным тараканьим проворством исчезло в листве.
Одно из двух: либо я стал слишком мнителен, либо всё это означало, что Смерть находится везде и что мне следует тоже вступить в этот странный лес. В любом случае, сидеть и беспомощно ждать непонятно чего возле озера не имело смысла.
Я надел шляпу, одёрнул пиджак, аккуратно, словно это были манжеты крахмальной сорочки, поправил рукава тельняшки, вздохнул – и сделал шаг в лес.
И лес расступился передо мной.
Нет, не то чтобы гигантские папоротники и хвощи были живыми и сами сдвинулись в стороны. Но когда я коснулся первых же листьев, при небольшом усилии эта казавшаяся непроходимой стена поддалась, словно водная гладь под рукой пловца. Странное то было ощущение: мои пальцы чувствовали каждую неровность, каждую прожилку, но они были совсем не так плотны и упруги, какими казались на первый взгляд. А приглядевшись, я заметил, что всё меня окружавшее выглядело недостаточно чётким и ярким, даже чуть прозрачным, словно сделанным из матового стекла.
Как во сне, продвигался я в глубь таинственной чащи и скоро обнаружил, что я был в ней не один. Какие-то смутные тени мелькали в ней, какие-то невнятные шорохи раздавались. Надо мной то и дело пролетали причудливые крылатые существа, похожие скорее на сказочных драконов, чем на птиц, но отнюдь не стремившиеся изрыгать пламя. Лес постепенно менялся, становился реже и светлее, деревья в нём приобретали всё более привычный мне вид. В то же время и звуки вокруг меня стали заметно громче, а тени вокруг скользили всё чаще и чаще. Наконец, идти мне стало совсем легко, а под ногами появилась хорошо утоптанная тропинка, постепенно превратившаяся в настоящую, хоть и немощёную, дорогу, на которой вполне могли бы разъехаться две кареты.
Я прибавил шагу, затем побежал. Мне показалось, что шёл я уже слишком долго, и теперь сгорал от нетерпения. Я надеялся, что дорога выведет меня к Ней, и тогда…
Со всего маху я налетел на валявшееся поперёк дороги большое бревно и, не удержавшись, упал на руки, подняв облако пыли. И тут же земля подо мной затряслась, и бревно шевельнулось. Я было вскочил и замер.
По расположенному на краю дороги холму прошла дрожь, и я вдруг осознал, что то был не холм, а туловище немыслимых размеров существа, многометровый хвост которого я и принял за ствол упавшего дерева. Уходящая в гущу ветвей столь же длинная шея грациозно согнулась, и изящная голова, впрочем, в несколько раз больше моей, повернулась ко мне, и тёмные глаза посмотрели прямо в мои.
Я окаменел на месте, и в тот же миг существо гибким движением откинуло хвост, как хлыст, и небрежно ударило им меня так, что я отлетел в сторону, легко, как волан, и со звоном ударился спиной о настоящее дерево. От адской боли я взвыл, и всё поплыло у меня перед глазами…
Чудовище уже потеряло ко мне интерес и принялось неспешно обирать листву с высоких ветвей, а я всё лежал, не решаясь пошевелиться. От такого мощного удара я, несомненно, должен был сломать позвоночник, и эта мысль холодила мне душу гораздо сильнее, чем ощущение близкой опасности.
«Неужели теперь я останусь навеки беспомощным? – думал я. – Как нелепо!»
Наконец, я было решился попробовать двинуть рукой, но тут существо повело хвостом, и я снова застыл на месте.
И вдруг «Не бойтесь! Не бойтесь, сэр!» раздалось позади меня. Я не сразу осознал, что это был подлинный голос человека, а поняв, решил, что схожу с ума. Между тем листва за мной зашуршала, послышались осторожные и одновременно уверенные шаги, а затем передо мной предстал весьма благообразного вида пожилой мужчина с на редкость высоким лбом, запавшими щеками и большими глазами. В руке он сжимал толстую тетрадь и химический карандаш.
- Успокойтесь, сэр, никакой опасности нет! – произнёс он твёрдо, наклоняясь надо мной.
Собрав все силы, я нацепил на себя усмешку.
- Да я спокоен, - сумел я ответить. – Ваша зверушка?
- Нет, здесь никто никому не принадлежит, - возразил незнакомец. - Впрочем, в какой-то степени можно сказать, что и моя… Не правда ли, она прекрасна? – продолжал он, просияв взглядом. - Сколько достоинства и грации, настоящая леди!
- Леди..? – хмыкнул я. – И, по-вашему, она не опасна?
- Абсолютно. Это самочка диплодока, при жизни она питалась только листвой. Впрочем, даже будь она хищницей, это уже не может играть здесь роли… Вы, должно быть, совсем новичок и не успели освоиться?
- Новичок. Но вижу, не очень-то доброжелательное тут место.
- Что ж, вы и сами были не слишком доброжелательны, - заметил он назидательно. – К чему вы так спешили? Надо быть осмотрительней.
- Эх, лучше бы вы, чем поучать, смотрели за своей животиной, - дёрнулся я, и тотчас же от новой вспышки боли у меня потекли слёзы.
- Вам нехорошо?
- Похоже, что у меня перебит позвоночник. Будь я ещё жив, она бы вышибла из меня дух таким ударом.
- О да, она на это способна! - подхватил он с восторгом. – Но вы мертвы. А потому у вас нечему быть перебитым. Фигурально выражаясь, вы целы и невредимы. Можете подниматься.
Он подал мне руку, я опёрся на неё, но едва он потянул меня вверх, как я снова взвыл против воли.
- Вам так больно?
- А вы как думаете? Alla malora!
- Ну, будет вам! – он отложил тетрадь и подал мне обе руки. – Поверьте мне, что у вас ничего не болит.
- Как не болит? – выдавил я из себя, когда смог, наконец, подняться. – А что же тогда я сейчас чувствую, сэр?
- То, что медики называют «фантомными болями». Вы, должно быть, слышали, что люди с ампутированными конечностями всю жизнь чувствуют, как они, уже давно схороненные в земле, ноют и болят у них, особенно в сырую погоду.
- Конечно, - промолвил я. – Ведь я служил в армии.
- Тогда вы должны понимать, что вся ваша боль – лишь иллюзия. И хоть вам и кажется, что вы ощущаете своё тело, но его у вас уже нет, оно скоро рассыплется в прах, а вы находитесь здесь, и более никто и никогда не сможет нанести вам физическое увечье.
- Иллюзии порой бывают более реальны, чем жизнь, - возразил я ему, думая о Смерти.
- Ни одна иллюзия не победит вас, если вы того не захотите.
- А если хочу?
Он с интересом взглянул на меня:
- Любопытный вы человек.
«Вы тоже», - ответил я мысленно и вдруг сообразил, что неизвестный вряд ли сам представится мне, ибо, судя по некоторым словам и манере речи, он был англичанин, а никого способного познакомить нас поблизости не наблюдалось.
- Простите, я не назвался, - произнёс я. – Я Луиджи Лукени.
В его лице ничто не дрогнуло. Моё имя ни о чём ему не говорило.
- А моя фамилия Оуэн.
- Роберт?
- Вы о том утописте?.. Нет-нет, это мой однофамилец. Я не интересуюсь преобразованиями общества. Я Ричард Оуэн, палеонтолог . Вы обо мне не слышали?
- Нет, - откровенно покачал я головой. – Вы занимались доисторическими животными?
- И после смерти занимаюсь, - он подобрал карандаш и тетрадь. – Вам знакомо слово «археоптерикс»?
- Э-э, - протянул я. – Кажется, это что-то вроде птицы... Во всяком случае, более безобидное существо, чем эта ваша леди диплодок, - и я осторожно помассировал спину.
- Ну, археоптерикс тоже мой, - улыбнулся исследователь. – Это ведь я первым его описал. Впрочем, они все мои. Термин «динозавры» придумал именно я, простите мне моё старческое тщеславие.
- Что ж, я понимаю, – ответил я. – Я тоже в некотором роде известная личность... Хотя, возможно, вы просто умерли раньше, чем я прославился.
- Я умер в 1892 году.
- А, ну тогда вы, конечно же, не могли обо мне слышать.
- А что вы создали? Изобрели?
- Да ничего не создал. Я анархист… Террорист, - поправился я после паузы.
Он посмотрел на меня критически.
- И что же вы натворили, позвольте спросить?
- Убил, - пожал я плечами.
- И кого же?
- Елизавету Австрийскую.
- Ох! – воскликнул он в изумлении. – Саму Элизабет!.. Вы?!
- Ну да, я.
- А с виду вы такой неприметный молодой человек…
- Уж какой есть, - развёл я руками.
Всю его невозмутимость как рукой сняло.
-Вот! Вот к чему приводят эти ваши мечты об идеальных обществах!.. Ну уничтожаете вы мужчин, но женщину-то как вы могли?.. Мне не доводилось видеть её своими глазами, но портреты… Да как вы посмели обидеть леди такой… такой красоты?!
- Я не обижал её. Я её убил, - возразил я.
- Что такое вы говорите?
- Да она даже не почувствовала, что у неё пронзено сердце. Она решила, что я налетел на неё и толкнул, пытаясь отобрать у неё часы.
Он укоризненно взглянул на меня.
- Налетел… Толкнул… Вы и в загробном мире всё тот же. Ни сдержанности, ни манер… Но почему, почему, объясните мне?
Я вздохнул.
- Вот и вы о том же… Каждый спрашивает меня, почему.
- Неудивительно.
Я махнул рукой.
- Если бы вы внятно объяснили, вас бы больше никто не спрашивал.
- Да я ведь всё объяснил на суде.
- И...?
- И никто ничего не понял.
- А что вы сказали им?
- Самую суть. «Она достаточно аристократична, чтобы заслужить Смерть".
«Сейчас и он ничего не поймёт», - подумал я было, но неожиданно для меня Оуэн бросил тетрадь под ноги и стиснул меня за плечи.
- …достаточно аристократична, чтобы… Как? Как сейчас вы сказали?
Я повторил.
- Даа..., - задумчиво протянул он, отпуская меня. – Вот как… Вот оно, значит, как…
- Да что с вами, сэр?
Он встрепенулся.
- Выходит, вы знали, что Смерть – это реальное существо со Своей душой, ещё когда были живы?
- Да.
- Вы видели Смерть и до того, как умерли?
- Да.
Он поглядел мне в глаза.
- Нет, вы конечно, не единственный, но всё же очень мало кто на это способен… Мда… Вот оно как… Вот как…
Оуэн заложил руки за спину и несколько раз прошёлся мимо меня взад-вперёд. Я покосился на свою недавнюю обидчицу, но она не обращала никакого внимания на эти перемещения. Наконец, он остановился и обернулся ко мне.
- Ну вот что, мистер Лукени. Обижаться на этих людей вам нечего. Вряд ли кто-то из них был способен уловить истинный смысл ваших слов. Ведь для этого необходимо умереть. А вот здесь ваше признание будет понятно любому.
- Так уж и любому?
- Конечно. Даже тому, кто жил за много столетий до этой истории. Ибо кто же в царстве Смерти не знает о возлюбленной его Правителя?
- И вы знали? - удивился я. – Вы же прежде не слышали моего имени.
- Не слышал, - признал учёный. – Но я и далёк от всего людского. Я счастлив здесь, среди своих ископаемых любимцев, словно индеец, после кончины попавший на Поля Охоты, - он вновь улыбнулся. - Но о самой Элизабет, хоть я и не видел её, мне известно. Знаете, её появление здесь произвело настоящий фурор… нет, это слишком слабое слово. Подумать только, возлюбленная у Смерти, впервые от сотворения мира!
- Впервые?
- Говорят, никогда прежде не было ничего подобного…
- Выходит, что для Элизабет всё закончилось благополучно? – уточнил я. – А вы ещё меня упрекали!
- Ну, насчёт того, благополучно ли, мне трудно сказать. Мне сложно представить Смерть возлюбленным человеческого существа… Хотя… если только в духе древних легенд про Леду и лебедя…
Я искренне удивился:
- А причём тут лебедь?
- Видите ли, сэр, Смерть – это… - тут он словно вспомнил о чём-то, в глазах его появился почти неземной восторг, и он умолк.
Похоже, Оуэн совершенно забыл обо мне, а между тем я подумал, что он мог бы подсказать мне, куда направиться дальше, и решил снова привлечь его внимание. Я поднял тетрадь из травы и вложил ему в руки. Он словно очнулся.
- Простите, мы о чём-то говорили?
- Нет… Да… В общем, сэр, в связи со всем этим делом я и спешил, когда наскочил на вашу красавицу, в связи с чем извиняюсь.
- Вот всё вы спешите, - был ворчливый ответ. – А с чего? Зачем? Ведь перед вами, молодой человек, вся вечность… Эх, итальянский темперамент!
- Говорю же, сэр, у меня тут дело, - повторил я.
- Да к кому дело?
- К Смерти, - признался я откровенно. – И вечно ждать решения этого дела я не в силах, увы. Так что если бы вы подсказали мне, где Её найти, я был бы вам весьма благодарен.
Оуэн недоумённо свёл брови на переносице.
-Её?.. Вы хотите сказать «Его»? Смерть – это Он.
- Он, Она – сейчас не суть важно. Главное, где Правитель этого мира находится.
- Мистер Лукени, в этом мире нет понятий «где» и «куда». И понятия «когда» тоже. Пока мы с вами говорили, в мире живых мог пройти целый век. А могла секунда. А здесь есть лишь бесконечность времени и пространства.
- Но я ведь как-то перемещался по царству Смерти до этого. Я шёл по тропинке.
Он покачал головой:
- Это почти как насчёт наших тел, сэр. Это лишь ваше воображение.
- А вы, мистер Оуэн, тоже лишь моё воображение? – хмыкнул я.
- Не совсем. Мы с вами действительно беседуем, но нам только кажется, что мы видим и слышим друг друга. В нашем общении нет ничего физического. Вот, скажем, вы хорошо меня понимаете?
- Да, конечно.
- А вы свободно владеете английским?
- Я его вообще не знаю.
- Вот видите!.. А на каком языке я, как вам кажется, с вами сейчас говорю?
- На моём родном, итальянском.
- С акцентом?
- Абсолютно чисто.
- Понимаете теперь, что я имел в виду?
- Мне кажется, да... Но, сэр, от всех этих рассуждений мне нисколько не легче. Если я не могу спросить, где мне найти Смерть, то могу я выяснить хотя бы, как?
- Смерть нам не подчиняется. Если Он не захочет, мы Его не найдём.
- И что мне тогда делать?
- Не знаю.
- А можно попытаться найти Смерть с помощью Чёрных Ангелов?
- И они нам не подчиняются тоже.
Я дёрнул себя за кудри.
- Diablo, diablo, diablo!.. Ну хорошо, а могу я встретиться в этом царстве с нужным мне человеком?
- Да, разумеется.
- А как это сделать?
- Представить себе этого человека. Чем более явственно вы его себе вообразите и чем более сильные вы испытываете к нему чувства, тем легче будет вам это сделать.
- А если представляется смутно?
- Вам будет казаться, что вы идёте к нему, долгими и запутанными путями. Но в конце концов, всё же придёте.
- Спасибо! Tante grazie di tutto! – воскликнул я. – И прощайте!
- Но кого вы собираетесь искать? – спросил Оуэн таким тоном, словно хотел удержать меня у себя.
- Элизабет! – выкрикнул я в возбуждении. - Рудольфа! Франца Иосифа! Любого из них, кто встречался со Смертью… Прощайте, сэр!
Я несколько раз обернулся вокруг себя в поисках слетевшей с меня шляпы. Оказалось, она приземлилась у дороги совсем рядом с тем местом, где сейчас стоял многометровый ящер. Я подскочил туда и ловко выдернул шляпу почти из-под его, вернее, её ноги.
- Синьора диплодок, вы, конечно, величественны и прекрасны, - пробормотал я, торопливо отбегая, - но даже вам я не позволю топтать мою шляпу, пусть она и воображаемая.
- Значит, спешите? – спросил меня Оуэн.
- Да, спешу.
- Будьте осторожнее, - предупредил он.
- Я постараюсь.
- Тогда прощайте, - он протянул мне руку.
- Только один вопрос, - сказал я, удерживая её.
- Да, конечно.
- Мистер Оуэн, вы сами видели Смерть?
- Да, видел. Его все видят, когда умирают.
- И что вы видели?
- Солнце, сэр. Огромное солнце!.. Но перед этим… - и он просветлевшим взором посмотрел сквозь меня на что-то невидимое.
- Что, ради всего святого, скажите, что это было?
На его лице появилось выражение беспредельного счастья.
- Мистер Лукени, это был самый роскошный археоптерикс, какого только можно себе представить!
…И было душно, и было жарко, и было омерзительно. И опора ускользнула из-под ног. А потом… меня понесло куда-то вперёд, и помутившееся зрение внезапно вернулось. И я увидел Её.
Её взгляд был полон упрёка, Её губы горестно изогнулись. Но всё же Она пришла. Она не смогла не прийти.
Даже Она не могла нарушить законы Вселенной.
Её лицо было так близко, что, заглянув Ей в глаза, я словно погрузился в мерцающую антрацитом бездну. Я успел почувствовать быстрое скольженье Её губ – прохладных, но почти человечески нежных – и случайное касание длинных ресниц, и тонкие пальцы на своём затылке, чуть выше петли. И все прежние мои ощущения исчезли, не осталось ни стыда, ни боли – лишь беспредельная радость и нежность, от которых я таял, таял и хотел заплакать – но у меня уже не было плоти, способной разразиться слезами. Я стал легче воздуха, легче ветра, и больше не были властны надо мною года, и расстояния, и тюремные стены…
И был простор, и была вечность, и был ослепительный свет. И солнце, такое огромное, что, казалось, охватило собой почти весь горизонт, явилось передо мной во всей полноте своего недоступного смертным величия. И я летел прямо к нему, летел – крошечной ослепительной искоркой – крошечной, но всё же подобной ему. И, наконец, я достиг этого моря огня, и погрузился в него, и растворился в нём, как капля воды в океане, так что больше уже не мог различить, где оно и где я. И я сам стал бесконечностью, вечным, неизбывным мирозданием, и от этого непривычного, незнакомого, невыносимого счастья перестал сознавать себя и более ничего не помнил…
читать дальшеОчнулся я в совершенно незнакомом месте, на берегу заросшего водорослями озера, на мокром песке. У меня ничего не болело, я не был голоден, и всё же я вновь начал ощущать себя живым человеческим существом. У меня, как прежде, было тело, и кожей я чувствовал лёгкую прохладу свежего, но абсолютно неподвижного воздуха. Более того, я был одет с ног до головы. На мне были тёмный пиджак и тельняшка, которую я так любил носить в бытность мою анархистом. Ремень, на котором я собственноручно повесился, теперь вновь был туго затянут на поясе. Когда я попытался встать, с головы слетела моя старая шляпа, которую я подобрал и тотчас же нахлобучил обратно. Всё говорило о том, что я и не умирал и что всё случившееся мне приснилось. И лишь потусторонний голубоватый свет, неведомо откуда исходящий, и полное отсутствие неба указывали на то, что я попал туда, куда и стремился.
В царство Смерти.
Правда, окинув взглядом окрестности, самой Смерти я не увидел. Равно как и Её Ангелов. Не было вокруг и человекоподобных смертных. Лишь в мутноватой воде величественно скользнула массивная, очень странного вида рыба, а воздухе мимо меня пронеслась огромная, больше моей руки, стрекоза. Гигантские, величиной с собор, папоротники вставали над берегом озера плотной стеной. Куда идти мне теперь и где искать Её? Ни дороги, ни тропы, только кольцо густой, пышной зелени вокруг меня.
И ни одного разумного существа.
Я сорвал с себя шляпу, швырнул её на песок и шлёпнулся рядом. Если бы здесь было хотя бы солнце, способное указать мне путь!.. Но в этом запредельном мире, похоже, не было ни времени, ни направления.
Я сидел, с досады вцепившись себе в волосы, и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Внимательный и заинтересованный. Я медленно обернулся и обнаружил на одном из листьев папоротника упитанного таракана длиной не короче моего среднего пальца, пытливо наставившего на меня немалых размеров усы. Я сгрёб рукой шляпу, снова поднялся и сделал пару шагов к нему. Усы нахально пошевелились. Я усмехнулся:
- Bon jorno, приятель! Ты тоже вроде меня, покойник?
Усы покачнулись.
- И много нас тут? Люди-то есть? – спросил я его, как многие беседуют со встреченной ими кошкой или собакой.
Усы вздёрнулись вверх. Поди пойми, имело ли это движение какое-то отношение к моим словам, и если имело, что значило, нет или да…
- А Смерть ты тут видел, дружище? – задал я самый важный вопрос.
Усы дрогнули и опустились вниз.
- Точно видел? – продолжил я расспросы. – А где?
Усы разошлись в стороны. Затем насекомое развернулось и с обычным тараканьим проворством исчезло в листве.
Одно из двух: либо я стал слишком мнителен, либо всё это означало, что Смерть находится везде и что мне следует тоже вступить в этот странный лес. В любом случае, сидеть и беспомощно ждать непонятно чего возле озера не имело смысла.
Я надел шляпу, одёрнул пиджак, аккуратно, словно это были манжеты крахмальной сорочки, поправил рукава тельняшки, вздохнул – и сделал шаг в лес.
И лес расступился передо мной.
Нет, не то чтобы гигантские папоротники и хвощи были живыми и сами сдвинулись в стороны. Но когда я коснулся первых же листьев, при небольшом усилии эта казавшаяся непроходимой стена поддалась, словно водная гладь под рукой пловца. Странное то было ощущение: мои пальцы чувствовали каждую неровность, каждую прожилку, но они были совсем не так плотны и упруги, какими казались на первый взгляд. А приглядевшись, я заметил, что всё меня окружавшее выглядело недостаточно чётким и ярким, даже чуть прозрачным, словно сделанным из матового стекла.
Как во сне, продвигался я в глубь таинственной чащи и скоро обнаружил, что я был в ней не один. Какие-то смутные тени мелькали в ней, какие-то невнятные шорохи раздавались. Надо мной то и дело пролетали причудливые крылатые существа, похожие скорее на сказочных драконов, чем на птиц, но отнюдь не стремившиеся изрыгать пламя. Лес постепенно менялся, становился реже и светлее, деревья в нём приобретали всё более привычный мне вид. В то же время и звуки вокруг меня стали заметно громче, а тени вокруг скользили всё чаще и чаще. Наконец, идти мне стало совсем легко, а под ногами появилась хорошо утоптанная тропинка, постепенно превратившаяся в настоящую, хоть и немощёную, дорогу, на которой вполне могли бы разъехаться две кареты.
Я прибавил шагу, затем побежал. Мне показалось, что шёл я уже слишком долго, и теперь сгорал от нетерпения. Я надеялся, что дорога выведет меня к Ней, и тогда…
Со всего маху я налетел на валявшееся поперёк дороги большое бревно и, не удержавшись, упал на руки, подняв облако пыли. И тут же земля подо мной затряслась, и бревно шевельнулось. Я было вскочил и замер.
По расположенному на краю дороги холму прошла дрожь, и я вдруг осознал, что то был не холм, а туловище немыслимых размеров существа, многометровый хвост которого я и принял за ствол упавшего дерева. Уходящая в гущу ветвей столь же длинная шея грациозно согнулась, и изящная голова, впрочем, в несколько раз больше моей, повернулась ко мне, и тёмные глаза посмотрели прямо в мои.
Я окаменел на месте, и в тот же миг существо гибким движением откинуло хвост, как хлыст, и небрежно ударило им меня так, что я отлетел в сторону, легко, как волан, и со звоном ударился спиной о настоящее дерево. От адской боли я взвыл, и всё поплыло у меня перед глазами…
Чудовище уже потеряло ко мне интерес и принялось неспешно обирать листву с высоких ветвей, а я всё лежал, не решаясь пошевелиться. От такого мощного удара я, несомненно, должен был сломать позвоночник, и эта мысль холодила мне душу гораздо сильнее, чем ощущение близкой опасности.
«Неужели теперь я останусь навеки беспомощным? – думал я. – Как нелепо!»
Наконец, я было решился попробовать двинуть рукой, но тут существо повело хвостом, и я снова застыл на месте.
И вдруг «Не бойтесь! Не бойтесь, сэр!» раздалось позади меня. Я не сразу осознал, что это был подлинный голос человека, а поняв, решил, что схожу с ума. Между тем листва за мной зашуршала, послышались осторожные и одновременно уверенные шаги, а затем передо мной предстал весьма благообразного вида пожилой мужчина с на редкость высоким лбом, запавшими щеками и большими глазами. В руке он сжимал толстую тетрадь и химический карандаш.
- Успокойтесь, сэр, никакой опасности нет! – произнёс он твёрдо, наклоняясь надо мной.
Собрав все силы, я нацепил на себя усмешку.
- Да я спокоен, - сумел я ответить. – Ваша зверушка?
- Нет, здесь никто никому не принадлежит, - возразил незнакомец. - Впрочем, в какой-то степени можно сказать, что и моя… Не правда ли, она прекрасна? – продолжал он, просияв взглядом. - Сколько достоинства и грации, настоящая леди!
- Леди..? – хмыкнул я. – И, по-вашему, она не опасна?
- Абсолютно. Это самочка диплодока, при жизни она питалась только листвой. Впрочем, даже будь она хищницей, это уже не может играть здесь роли… Вы, должно быть, совсем новичок и не успели освоиться?
- Новичок. Но вижу, не очень-то доброжелательное тут место.
- Что ж, вы и сами были не слишком доброжелательны, - заметил он назидательно. – К чему вы так спешили? Надо быть осмотрительней.
- Эх, лучше бы вы, чем поучать, смотрели за своей животиной, - дёрнулся я, и тотчас же от новой вспышки боли у меня потекли слёзы.
- Вам нехорошо?
- Похоже, что у меня перебит позвоночник. Будь я ещё жив, она бы вышибла из меня дух таким ударом.
- О да, она на это способна! - подхватил он с восторгом. – Но вы мертвы. А потому у вас нечему быть перебитым. Фигурально выражаясь, вы целы и невредимы. Можете подниматься.
Он подал мне руку, я опёрся на неё, но едва он потянул меня вверх, как я снова взвыл против воли.
- Вам так больно?
- А вы как думаете? Alla malora!
- Ну, будет вам! – он отложил тетрадь и подал мне обе руки. – Поверьте мне, что у вас ничего не болит.
- Как не болит? – выдавил я из себя, когда смог, наконец, подняться. – А что же тогда я сейчас чувствую, сэр?
- То, что медики называют «фантомными болями». Вы, должно быть, слышали, что люди с ампутированными конечностями всю жизнь чувствуют, как они, уже давно схороненные в земле, ноют и болят у них, особенно в сырую погоду.
- Конечно, - промолвил я. – Ведь я служил в армии.
- Тогда вы должны понимать, что вся ваша боль – лишь иллюзия. И хоть вам и кажется, что вы ощущаете своё тело, но его у вас уже нет, оно скоро рассыплется в прах, а вы находитесь здесь, и более никто и никогда не сможет нанести вам физическое увечье.
- Иллюзии порой бывают более реальны, чем жизнь, - возразил я ему, думая о Смерти.
- Ни одна иллюзия не победит вас, если вы того не захотите.
- А если хочу?
Он с интересом взглянул на меня:
- Любопытный вы человек.
«Вы тоже», - ответил я мысленно и вдруг сообразил, что неизвестный вряд ли сам представится мне, ибо, судя по некоторым словам и манере речи, он был англичанин, а никого способного познакомить нас поблизости не наблюдалось.
- Простите, я не назвался, - произнёс я. – Я Луиджи Лукени.
В его лице ничто не дрогнуло. Моё имя ни о чём ему не говорило.
- А моя фамилия Оуэн.
- Роберт?
- Вы о том утописте?.. Нет-нет, это мой однофамилец. Я не интересуюсь преобразованиями общества. Я Ричард Оуэн, палеонтолог . Вы обо мне не слышали?
- Нет, - откровенно покачал я головой. – Вы занимались доисторическими животными?
- И после смерти занимаюсь, - он подобрал карандаш и тетрадь. – Вам знакомо слово «археоптерикс»?
- Э-э, - протянул я. – Кажется, это что-то вроде птицы... Во всяком случае, более безобидное существо, чем эта ваша леди диплодок, - и я осторожно помассировал спину.
- Ну, археоптерикс тоже мой, - улыбнулся исследователь. – Это ведь я первым его описал. Впрочем, они все мои. Термин «динозавры» придумал именно я, простите мне моё старческое тщеславие.
- Что ж, я понимаю, – ответил я. – Я тоже в некотором роде известная личность... Хотя, возможно, вы просто умерли раньше, чем я прославился.
- Я умер в 1892 году.
- А, ну тогда вы, конечно же, не могли обо мне слышать.
- А что вы создали? Изобрели?
- Да ничего не создал. Я анархист… Террорист, - поправился я после паузы.
Он посмотрел на меня критически.
- И что же вы натворили, позвольте спросить?
- Убил, - пожал я плечами.
- И кого же?
- Елизавету Австрийскую.
- Ох! – воскликнул он в изумлении. – Саму Элизабет!.. Вы?!
- Ну да, я.
- А с виду вы такой неприметный молодой человек…
- Уж какой есть, - развёл я руками.
Всю его невозмутимость как рукой сняло.
-Вот! Вот к чему приводят эти ваши мечты об идеальных обществах!.. Ну уничтожаете вы мужчин, но женщину-то как вы могли?.. Мне не доводилось видеть её своими глазами, но портреты… Да как вы посмели обидеть леди такой… такой красоты?!
- Я не обижал её. Я её убил, - возразил я.
- Что такое вы говорите?
- Да она даже не почувствовала, что у неё пронзено сердце. Она решила, что я налетел на неё и толкнул, пытаясь отобрать у неё часы.
Он укоризненно взглянул на меня.
- Налетел… Толкнул… Вы и в загробном мире всё тот же. Ни сдержанности, ни манер… Но почему, почему, объясните мне?
Я вздохнул.
- Вот и вы о том же… Каждый спрашивает меня, почему.
- Неудивительно.
Я махнул рукой.
- Если бы вы внятно объяснили, вас бы больше никто не спрашивал.
- Да я ведь всё объяснил на суде.
- И...?
- И никто ничего не понял.
- А что вы сказали им?
- Самую суть. «Она достаточно аристократична, чтобы заслужить Смерть".
«Сейчас и он ничего не поймёт», - подумал я было, но неожиданно для меня Оуэн бросил тетрадь под ноги и стиснул меня за плечи.
- …достаточно аристократична, чтобы… Как? Как сейчас вы сказали?
Я повторил.
- Даа..., - задумчиво протянул он, отпуская меня. – Вот как… Вот оно, значит, как…
- Да что с вами, сэр?
Он встрепенулся.
- Выходит, вы знали, что Смерть – это реальное существо со Своей душой, ещё когда были живы?
- Да.
- Вы видели Смерть и до того, как умерли?
- Да.
Он поглядел мне в глаза.
- Нет, вы конечно, не единственный, но всё же очень мало кто на это способен… Мда… Вот оно как… Вот как…
Оуэн заложил руки за спину и несколько раз прошёлся мимо меня взад-вперёд. Я покосился на свою недавнюю обидчицу, но она не обращала никакого внимания на эти перемещения. Наконец, он остановился и обернулся ко мне.
- Ну вот что, мистер Лукени. Обижаться на этих людей вам нечего. Вряд ли кто-то из них был способен уловить истинный смысл ваших слов. Ведь для этого необходимо умереть. А вот здесь ваше признание будет понятно любому.
- Так уж и любому?
- Конечно. Даже тому, кто жил за много столетий до этой истории. Ибо кто же в царстве Смерти не знает о возлюбленной его Правителя?
- И вы знали? - удивился я. – Вы же прежде не слышали моего имени.
- Не слышал, - признал учёный. – Но я и далёк от всего людского. Я счастлив здесь, среди своих ископаемых любимцев, словно индеец, после кончины попавший на Поля Охоты, - он вновь улыбнулся. - Но о самой Элизабет, хоть я и не видел её, мне известно. Знаете, её появление здесь произвело настоящий фурор… нет, это слишком слабое слово. Подумать только, возлюбленная у Смерти, впервые от сотворения мира!
- Впервые?
- Говорят, никогда прежде не было ничего подобного…
- Выходит, что для Элизабет всё закончилось благополучно? – уточнил я. – А вы ещё меня упрекали!
- Ну, насчёт того, благополучно ли, мне трудно сказать. Мне сложно представить Смерть возлюбленным человеческого существа… Хотя… если только в духе древних легенд про Леду и лебедя…
Я искренне удивился:
- А причём тут лебедь?
- Видите ли, сэр, Смерть – это… - тут он словно вспомнил о чём-то, в глазах его появился почти неземной восторг, и он умолк.
Похоже, Оуэн совершенно забыл обо мне, а между тем я подумал, что он мог бы подсказать мне, куда направиться дальше, и решил снова привлечь его внимание. Я поднял тетрадь из травы и вложил ему в руки. Он словно очнулся.
- Простите, мы о чём-то говорили?
- Нет… Да… В общем, сэр, в связи со всем этим делом я и спешил, когда наскочил на вашу красавицу, в связи с чем извиняюсь.
- Вот всё вы спешите, - был ворчливый ответ. – А с чего? Зачем? Ведь перед вами, молодой человек, вся вечность… Эх, итальянский темперамент!
- Говорю же, сэр, у меня тут дело, - повторил я.
- Да к кому дело?
- К Смерти, - признался я откровенно. – И вечно ждать решения этого дела я не в силах, увы. Так что если бы вы подсказали мне, где Её найти, я был бы вам весьма благодарен.
Оуэн недоумённо свёл брови на переносице.
-Её?.. Вы хотите сказать «Его»? Смерть – это Он.
- Он, Она – сейчас не суть важно. Главное, где Правитель этого мира находится.
- Мистер Лукени, в этом мире нет понятий «где» и «куда». И понятия «когда» тоже. Пока мы с вами говорили, в мире живых мог пройти целый век. А могла секунда. А здесь есть лишь бесконечность времени и пространства.
- Но я ведь как-то перемещался по царству Смерти до этого. Я шёл по тропинке.
Он покачал головой:
- Это почти как насчёт наших тел, сэр. Это лишь ваше воображение.
- А вы, мистер Оуэн, тоже лишь моё воображение? – хмыкнул я.
- Не совсем. Мы с вами действительно беседуем, но нам только кажется, что мы видим и слышим друг друга. В нашем общении нет ничего физического. Вот, скажем, вы хорошо меня понимаете?
- Да, конечно.
- А вы свободно владеете английским?
- Я его вообще не знаю.
- Вот видите!.. А на каком языке я, как вам кажется, с вами сейчас говорю?
- На моём родном, итальянском.
- С акцентом?
- Абсолютно чисто.
- Понимаете теперь, что я имел в виду?
- Мне кажется, да... Но, сэр, от всех этих рассуждений мне нисколько не легче. Если я не могу спросить, где мне найти Смерть, то могу я выяснить хотя бы, как?
- Смерть нам не подчиняется. Если Он не захочет, мы Его не найдём.
- И что мне тогда делать?
- Не знаю.
- А можно попытаться найти Смерть с помощью Чёрных Ангелов?
- И они нам не подчиняются тоже.
Я дёрнул себя за кудри.
- Diablo, diablo, diablo!.. Ну хорошо, а могу я встретиться в этом царстве с нужным мне человеком?
- Да, разумеется.
- А как это сделать?
- Представить себе этого человека. Чем более явственно вы его себе вообразите и чем более сильные вы испытываете к нему чувства, тем легче будет вам это сделать.
- А если представляется смутно?
- Вам будет казаться, что вы идёте к нему, долгими и запутанными путями. Но в конце концов, всё же придёте.
- Спасибо! Tante grazie di tutto! – воскликнул я. – И прощайте!
- Но кого вы собираетесь искать? – спросил Оуэн таким тоном, словно хотел удержать меня у себя.
- Элизабет! – выкрикнул я в возбуждении. - Рудольфа! Франца Иосифа! Любого из них, кто встречался со Смертью… Прощайте, сэр!
Я несколько раз обернулся вокруг себя в поисках слетевшей с меня шляпы. Оказалось, она приземлилась у дороги совсем рядом с тем местом, где сейчас стоял многометровый ящер. Я подскочил туда и ловко выдернул шляпу почти из-под его, вернее, её ноги.
- Синьора диплодок, вы, конечно, величественны и прекрасны, - пробормотал я, торопливо отбегая, - но даже вам я не позволю топтать мою шляпу, пусть она и воображаемая.
- Значит, спешите? – спросил меня Оуэн.
- Да, спешу.
- Будьте осторожнее, - предупредил он.
- Я постараюсь.
- Тогда прощайте, - он протянул мне руку.
- Только один вопрос, - сказал я, удерживая её.
- Да, конечно.
- Мистер Оуэн, вы сами видели Смерть?
- Да, видел. Его все видят, когда умирают.
- И что вы видели?
- Солнце, сэр. Огромное солнце!.. Но перед этим… - и он просветлевшим взором посмотрел сквозь меня на что-то невидимое.
- Что, ради всего святого, скажите, что это было?
На его лице появилось выражение беспредельного счастья.
- Мистер Лукени, это был самый роскошный археоптерикс, какого только можно себе представить!
@темы: Takarazuka, Элизабет, фанфикшн